Главный редактор сайта Psychologies Дина Бабаева: «Мое эго больше меня не беспокоит. И страх ушел»

Дина Бабаева, главный редактор сайта Psychologies, входящего в ИД Hearst Shkulev Media вместе с одноименным журналом, рассказала в интервью Pressfeed, почему больше ничего не боится, что такое для нее журналистика, и какую идеальную картину мира могли бы построить пиарщики.

Психология – такая штука, которая касается всех и всего. Можно написать практически о чем угодно с психологической точки зрения. Сайт Psychologies ежемесячно посещают 2 млн человек, куча народу обсуждают свои проблемы у вас на форуме. Как вы решаете, что именно будет близко всем этим людям? Как выбираете темы для публикаций?

Недавно один из редакторов нашего издания спросил меня — где ты видишь темы? Я ему ответила, что вижу их везде. Вот сейчас я сижу в кафе и если обернусь, начну общаться с людьми, то добуду тем пятнадцать точно. Людям интересны люди, в них и темы. Едешь в такси, общайся, не закрывайся. Едешь в отпуск – смотри по сторонам, обращай на все внимание, запоминай. Рабочий режим всегда включен. У меня была замечательная история, когда мы поехали с друзьями отдыхать в Испанию. Я тогда работала в журнале «Вокруг света». Когда вернулась обратно в Москву, привезла четыре истории про людей, с которыми познакомилась во время поездки.

Людям свойственно уходить в себя, отключаться. Мы едем на работу и все делаем на автомате. В итоге даже не запоминаем, повернули налево или направо, не помним, кого видели в метро. Но эти механические действия, как мне кажется, укорачивают нашу жизнь. Журналистам очень повезло с профессией, потому что нас заставляют быть осознанными. А иначе мы бы пропускали свою жизнь.

Я очень боюсь, когда что-то не запоминаю, когда не проживаю осознанно дни. Я уже умею эти моменты отлавливать и возвращать внимание.

Я веду курсы о том, как брать интервью и делать репортажи. Так вот, я ученикам всегда говорю — если вы выбираете путь журналиста, то должны понимать, что это не профессия, а образ жизни.

Возможно, ваше мировоззрение сформировалось таким образом, потому что до Psychologies вы работали в журналах «Антенна – Телесемь», «Вокруг света». И в этих изданиях вы занимались в основном интервью и репортажами.

Да, я шесть лет проработала в  «Антенне», где делала интервью со звездами. И ушла в «Вокруг света», потому что мне тема звезд перестала быть интересной. Хотелось чего-то более серьезного, глубокого. Меня пригласили туда редактором в отдел «Общество», но на самом деле я занималась практически всем, что было связано с интервью и репортажами. И тогда я окончательно поняла, что общение с людьми в любой форме — моя тема. Я закончила журфак МГУ, у меня нет психологического образования, но контакт с людьми у меня всегда выстраивался хорошо.

Недавно вы сделали важную, и при этом, подозреваю, очень непростую для себя вещь. На сайте Psychologies вы опубликовали статью о том, как вам поставили диагноз – рассеянный склероз. Это неизлечимая болезнь. Почему вам было важно, чтобы про вашу историю узнали все?

Мне многие задают вопрос, как я решилась написать об этом. Я потом сама задумалась – а как я решилась? Но дело в том, что изначально этого вопроса не стояло. Потому что я журналист, и моя профессия от меня неотделима.

Врач озвучил диагноз, а я в состоянии, когда весь мир вокруг шатается, потом меня кладут в больницу. Но где-то на подкорке я уже пишу статью об этом. Представьте себе удивление врачей в больнице – мне капельницу ставят, а я говорю – подождите, я сейчас включу диктофон, мне надо задать вам несколько вопросов. Наверное, это мой способ переживать трудные времена. Когда ты пишешь статью, находишься в процессе, но как бы над ним. Это дистанцирование. Оно очень помогает в жизни.

Я получила на свою статью много откликов от читателей, из серии  — мне тоже поставили такой диагноз, спасибо вам огромное, я прочитал это и понимаю, что у меня как будто крылья за спиной выросли.

Хотя история ведь на самом деле жуткая. Не только из-за болезни, как таковой, а из-за того как у нас устроена медицина. Когда человек не понимает, куда идти, остается один на один со своей проблемой.

Конечно, благодаря этой истории у меня изменилось отношение к жизни. Когда я стала главным редактором, я так нос задрала, что ходила и буквально смотрела в небо. И было страшно, что потеряю эту должность. А теперь я ничего не боюсь.

Я работаю в журналистике с 15 лет. Сейчас мне 28. Все это время я развивалась, росла, делала карьеру. Но если завтра так случится, что это закончится, я скажу – окей, ничего страшного, я и официанткой могу пойти поработать. Потому что знаю, что и эту работу буду делать хорошо.

Вся напыщенность идет от эго. Посмотрите, как люди представляются? «Здравствуйте, я главный редактор того-то». «Здравствуйте, я журналист, корреспондент сего-то». Мне всегда после этой фразы хочется задать вопрос: «А кто ты сам?». Мы привыкли соотносить себя с каким-то брендом, компанией, в которой работаем. А на самом деле надо понимать кто ты, какой ты человек.

Лично мое эго больше меня не беспокоит. И страх ушел. Я приняла решение жить и наслаждаться жизнью, что и делаю.

Когда вас назначили главредом Psychologies, в чем был ваш главный страх?

Страшно было дико, думала, что не потяну. Потому что это большой коллектив, огромный объем информации, у меня практически не было опыта работы в digital-медиа. Плюс я пришла именно в тот момент, когда у редакции печатной версии Psychologies была неделя подписания номера. А вы понимаете, какой это кошмар. Меня просто посадили за рабочий стол, и я стала изучать сайт, разбираться. Потом полезла в цифры.

Я в принципе такой человек, что даже если меня не научат, научусь сама. Когда, например, нужно было освоить html-верстку, я сидела ночами и проходила онлайн-курс. Когда пришлось начать работать с Photoshop, опять взяла какой-то курс, быстрый и продвинутый. Когда я стала главредом Psychologies, то понятия не имела, как пользоваться Google Analytics. И вот каждое мое утро начиналось не с кофе, а с Google Analytics, и заканчивалось так же.

Я могла часами сидеть и просто пялиться в цифры. А через какое-то время цифры стали со мной говорить.

Рассказывать, кто наша аудитория, что ее интересует, что у нее болит. Также я заходила на нашу страницу в Facebook и смотрела, кто что комментирует, ходила на страницы этих людей, изучала их ленты. В таких объемах, мне кажется, этим никто не занимается. Но мне было интересно. И постепенно картина стала складываться.

Лучшая статья, которую вы прочитали за свою жизнь.

Фаворитов нет ни среди чужих статей, ни среди своих. Я вообще такой человек, никогда не была ничьей фанаткой. Всегда по факту смотрю и оцениваю – прикольно или нет.

Вот, например, в «Антенне» я брала интервью с Пугачевой, потом прослушала запись и подумала — классно получилось. Не более того. А люди, когда узнавали, что у меня было интервью с Пугачевой, смотрели на меня и говорили – ничего себе, интервью с Аллой! А мне как-то все равно, наверное, поэтому у меня и получаются нормальные интервью. Потому что у меня никогда не было дрожи в коленках на тему того, что я дико хочу пообщаться с каким-то известным человеком. Такие вещи только мешают.

Когда-то еще во время работы в «Вокруг света» у меня была страсть к неизведанным местам и местам, покинутым людьми. И я решила, что было бы прикольно съездить в Чернобыль. Так вышло, что «Вокруг света» меня туда отправили. В итоге я сделала несколько материалов о Чернобыле, вышла почти книга. Получила удовольствие и только потом посмотрела на эту историю и подумала, как же это было круто. Будет, что рассказать детям.

Какое самое сложное решение в жизни вам пришлось принимать, как главреду?

Самые сложные решения всегда касаются людей. Мои бывшие руководители, к которым я ходила за советами, как управлять коллективом, предупреждали – не работай с друзьями. Я же самонадеянно отвечала: «Это у вас не вышло. Я общаюсь иначе, меня это не касается».

И я привела в редакцию подругу. В итоге спустя полгода нам пришлось расстаться. Мы больше не общаемся. С ее позиции, я виновата. Наверное, в этом есть доля правды. С моей стороны, я не могла требовать меньше, чем с остальных, и прикрывать ляпы. В любом случае, это мои «грабли». Роста без ошибок не бывает.

Люди — единственный ресурс, который может оживить любой проект. И, соответственно, людям нужно создавать комфортные условия для работы.

Если я знаю точно, что обидела человека, подойду и признаю неправоту. Иногда даже извиняюсь, когда не виновата. Потому что когда ты считаешь, что отношения в приоритете, надо сглаживать углы.

Люди хотят работать со мной, и мне очень круто от этого. Потому что я лидер, но в то же время — командный игрок. В одиночку ничего не выйдет.

Какие качества обязательно должны быть у человека, которого вы бы приняли на работу?

Желание учиться, адекватная оценка себя, как личности. Мне нужен человек, который не побоится сказать: «Нет, Дина, я думаю по-другому». А после мы вместе решим, что и как можно изменить. Мне не нужны «слепые» исполнители, люди, которые не хотят думать, не берут на себя ответственности, прикрываясь фразой «как сказали, так и сделал».

Какую главную мысль, как журналист, вы бы хотели донести до пиарщиков?

Я не завидую пиарщикам, а очень даже сочувствую.

То, что я сейчас скажу, — идеальная картина мира, которой, наверное, никогда не будет. Мне хочется, чтобы пиарщик, прежде чем присылать свои предложения, открывал сайт, читал его внимательно, включал голову, брал свой проект и пытался понять, как этот проект он может пристроить на ресурс. Обычно мне приходят подобные письма: «Мы устраиваем психологическую конференцию, нам кажется, вы могли бы ее пропиарить». А думать нужно глубже. Вообще, думать нужно самим.

Вот простой алгоритм: заходим на сайт, смотрим, есть ли уже здесь кто-то из тех людей, которые будут спикерами все той же конференции. Если есть, наверное, этот человек будет уже не интересен. А вот этого человека не было, можно его предложить. Но просто предложить не интересно. Может быть, тему придумать? Мне кажется, что с этим человеком можно сделать такую-то статью. Что вы об этом думаете? Вот так мне хочется.

В этом плане очень крутые пиарщики у Red Bull, мне всегда нравится, как они работают. Их предложения выглядят примерно так: мы устраиваем такое-то мероприятие, у нас будут три героя, которые подойдут в ваш раздел «Личный опыт». Никто им не рассказывал, что так нужно делать, просто они профессионалы. И когда я получаю такое письмо, я понимаю, что ко мне и к моему времени относятся с уважением.

Еще одна моя боль, которую хочу донести до пиарщиков. Если мне прислали письмо, и я не него не ответила, не нужно меня долбить вопросами – получила ли, а почему не ответила. Также не нужно пытаться меня прогнуть, давить, писать по всем возможным каналам, это только вызовет отторжение. И даже если тема хорошая, я не стану работать с человеком.

В скором времени я собираюсь запускать образовательный проект в Доме журналиста – мастер-классы, в том числе для пиарщиков. Информация о проекте будет доступна в моем Facebook. Вот там как раз я буду поднимать все эти темы, рассказывать, как достучаться до издания, что нужно делать и что не нужно.

Что вы делаете сразу же, как приходите на работу?

Кофе пью.

Самые любимые и нелюбимые 30 минут в течение дня?

Нелюбимые не 30 минут, а два часа – с пяти до семи вечера. В это время у меня нулевая результативность. То, что можно сделать за 15 минут, буду делать 45 — засыпаю. А после семи вечера открывается второе дыхание, и я опять могу работать. Любимое время – утро, часов до 12. В это время я стараюсь сделать все не самые приятные, рутинные, но необходимые дела в тишине. Если удается, у меня остается еще целый день на то, чтобы общаться с людьми, искать авторов, придумывать темы, редактировать и писать.

Дудь или Познер?

Это очень сложный вопрос, потому что я люблю обоих. Они очень крутые. Сравнивать их нельзя — разные школы. Но оба в своем жанре крутые интервьюеры. Дудь растет, с каждым разом становится все лучше и лучше. Он реально контролирует беседу и не теряется.

Шнур или Ургант?

Шнур, конечно. Ургант, по-моему, изжил себя, «перешутил».

Ваша самая дорогая по стоимости личная вещь?

Мне абсолютно наплевать на вещи. Вот на мне сейчас кофта за 500 руб., ботинки за 16 тыс. и пальто за 42 тыс. Причем пальто уже старое, отживший свое, осталось со времен, когда казалось нормальным отдать 40-50 тыс. за вещь. Сейчас мне абсолютно все равно, правда. Мне кажется, у меня нет дорогих вещей.

Ваша самая дорогая сердцу личная вещь?

На данный момент это браслет, он совершенно простой, стоил около 3 тыс. руб. Когда я вышла из больницы, подруга попросила помочь ей выбрать подарок своей подруге и притащила меня в какой-то магазинчик в в Art Play. Мы зашли туда, передо мной огромный стол, на котором куча всяких мелочей, украшений. Я подхожу, беру первую попавшуюся вещь в руки, а это браслет, на нем выбит знак бесконечности, в котором зашифровано слово «любовь».

И для меня сейчас это самая ценная вещь. Потому что все в жизни про любовь. Без нее не выходит ни дружбы, ни работы, ничего.

Еще, например, у меня на руке есть татуировка. Набила ее спонтанно, наверное, мама мне этого никогда не простит. Это надпись на испанском — Copa del Sol, что означает «чаша солнца». Для меня это дорогая вещь, мой оберег, как и браслет. Самые дорогие вещи ничего не стоят с точки зрения денег.

Если бы вы не были журналистом, кем бы стали?

Танцевала бы. Я занималась классической хореографией в студии при хореографическом училище, потом мне по здоровью запретили продолжать, но я пошла на бальные танцы. Вообще я танцую всю жизнь. Или даже так. Танцую по жизни. И сейчас тоже.

Фото: Наталья Драчинская
Визаж: Амина Ухаева, визажист Make Up Forever

Все самое интересное, актуальное и полезное — в нашем Telegram-канале. Подписывайтесь и читайте!